From: Сергей Фомин
Date: 1991-92
= Раннее - II =
***
Когда поезд подъезжает к перрону, мне кажется, что кто-то из нас
сошел с ума. Может быть, это жестоко, но это так.
Когда-нибудь ночью выйди на улицу и посмотри на звезды. А после
попробуй стать одной из них. И ты поймешь, чего не хватает остальным. Ведь
звезды слишком прекрасны для одних и слишком обыденны для других. И очень
мало кто пытаеться считать их равными себе.
Но почему мне кажется, что кто-то из нас сошел с ума?
***
Митя опять сидел и грустил. Ему так нравилось, особенно весной.
Огранизм его устроен был так, что-ли. Короче, он сидел и грустил. Однако, в
тот момент, когда он думал, почему ему, особенно весной, хочется просто
сидеть и грустить, что-то произошло. Но это что-то произошло настолько
быстро, что Митя даже не успел понять, что же произошло на самом деле. Он
даже вскочил: "Ешки-кошки! Да что же это на самом деле?" Немного подумав,
Митя сел и сноав загрустил.
***
Лес просыпался. "Весна",- думал он. И действительно, сюда пришла
весна. И это было красиво, потому что лесу она нравилась. Ведь ничто не
может быть красивым, пока оно никому не нравится. И весне нравился лес.
Поэтому здесь было так прекрасно.
"Как чудесно в лесу!"- думала весна,- "это не так, как в городе.
Почему там всегда так грязно?" А город считал, что грязь приносит весна. И
поэтому она в городе старалась быть реже и долго там не задерживалась. Там
ее никто не любил, и она тоже не любила никого в городе. А если же и была
причина, почему все-таки она там появлялась, так это, видимо, то, что ей
хотелось позвать своих друзей, которые пришли сюда из леса ждать ее
появления. Ей нравилось, что ее кто-то ждет, но она не могла заставить
кого-то ждать себя. Весна забирала их из города и отправлялась в лес.
Но приходило время, когда ей нужно было идти дальше, ведь в других
местах ее тоже ждали.
***
На улице шел снег. Люди выходили из домов, ловили снег руками,
говорили: "Как холодно" и возвращались обратно. Им нравился снег, он был
упругий, даже слегка жестковатый и непривычно белый. И в тоже время это их
пугало. А снег не обращал на это внимания и падал, как и прежде. Он шел
здесь уже много зими успел понять, что есть еще время у людей свыкнуться с
ним. Некоторые из них к концу зимы даже начинали ненавидеть его. Но снег и в
таких случаях не обращал внимания, он понимал, что всему свое время, и что
ему придет время уходить. Чтобы после вернуться опять.
***
Наступило время охоты на трамваи. Это произошло тогда, когда люди
уже научились сводить разведенные мосты, но еще не догадывались открыть
метро. В городе цементной пыли сидели бледная ночь и ветер норд-вест и
смотрели, как непризнанные гении собрались в кучу и дотягивают последнюю
папиросу.
Митя шел по пустым улицам и мечтал. Ему нравился город именно таким,
когда солнце еще не освещало грязных закоулков его великого прошлого, и,
глядя на небо, нельзя было определить, какая гадость будет с утра оттуда
лить. И хорошо, что никого не было рядом, потому что Митя не любил
алкоголиков и таких же идиотов, как он сам. Разумеется, идиотом Митя себя не
считал, но какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что, видимо, так
оно и есть. Это-то и мешало ему спать во время охоты на трамваи. И именно
поэтому он ходил по пустым улицам и мечтал. И именно тогда приходили в его
не совсем совершенную голову странные мысли. И Митя все больше грустил. А
когда он приходил домой, то ложился спать и просыпался так поздно, что
оставалось впемя немного поесть и еще меньше покурить перед временем охоты
на трамваи.
***
Когда Митя заходил в Дома, он смотрел в потолок. Ему всегда
казалось, что именно так и надо делать. К тому же это ему нравилось. Ведь
есть же какая-то нелепость в его контрасте с темным коридором.
И всякий раз, насмотревшись, Митя плевал в него. Это создавало
законченность композиции.
***
Митя шел босиком по снегу и стебался. "Дурачье",- кричал он
по-зимнему одетым прохожим,- "ведь лето". А прохожие знали, что летом снега
не бывает и поэтому стебались над Митей молча.
***
Лето. Середина дня. Все замерло, только драные кошки вяло переходят
с помойки на помойку. Да еще иногда шмель, набравшийся нектара, залетит в
окно, чтобы ужалить зазевавшегося идиота. И такая гадость творится каждый
день в это время года.
Митя, наполненный чем-то непреходящим, лежал на мокрой от его пота
траве. Рядом были раскиданы еще три бутылки пива, нагревшиеся на солнце, и
одним своим видом вызываищие неприятные ощущения.
И Митя взял все три бутылки, подошел к трем помойкам и кинул их в
трех кошек, пасущихся там.
И такая гадость творится каждый день в это время года.
***
В царстве таинственных лун пряталась ночь. И только одинокий
прохожий поинтересовался, чем все-таки она занята. А ночь действительно была
занята и не ответила прохожему. И тот не обиделся и пошел дальше. И странные
мысли приходили в его голову. Но он их отбрасывал, считал их ненужными и,
вместо того, чтобы задуматься, кидал красивые слова в ночную пустоту.
И какой-то пьяный привязался к нему. И стал допытываться, о чем
прохожий задумался, и чем он все-таки занят. А тот действительно думал и
поэтому ответил. что он просто-напросто занят. И пьяный не обиделся, ведь он
был сильно пьян, и ему, честно говоря, было глубоко плевать на все, что его
окружало. И это позволяло ему одновременно не думать и не быть занятым.
***
Посмотри на себя, оглянись, и ты увидишь свой страх. Он медленно
сочится из твоих глаз, отравляя вокруг себя все. Поверь мне, что жить тебе
так тяжело только потому, что он существует. И дело не в твоей судьбе или
друзьях, дело в твоих глазах.
И если ты каждый день ешь, так это не из-за того, что голоден, а
потому что боишься, что не так поймут. И если ты спишь ночью, то не из-за
того, что устал, а из-за боязни устать. А если даже отдаешь что-то другому,
то только лишь из страха потерять нечто большее.
Это придумано не мной, и я боюсь (тоже боюсь), что нам от этого
никуда не уйти.
***
Какие-то люди приходят ко мне ночью, чтобы сказать, что уже весна.
Ерунда, весна - это когда достаточно тепло, чтобы таяло и достаточно
холодно, чтобы не высыхало. И еще когда в доме становится тесно и душно.
Пока же я не вижу ни того, ни другого. Ерунда, говорю я им, сейчас пятое
время года, которого нет в календарях и во многих других местах. Сейчас
НОЧЬ. И не надо спорить, ведь ясно, что я прав. Можно было бы много говорить
об этом, но это глупо и не нужно (напрасно). А, следовательно, суть такова:
если найдется лопух, утверждающий, что это бред пьяного мустанга, я выколю
ему глаза, отрежу уши и сдам на помойку. А, может быть, просто соглашусь.
***
Деревья стояли словно во сне. Они были покрыты снегом и почти не
шевелились.
"Им холодно",- подумал Митя,- "может, я могу им чем-нибудь помочь?"
"Дурак ты",- крикнул Мите мимо пробегающий заяц.
"Ну вот!"- обиделся тот,- "а я-то тут при чем?"
"Да ладно тебе",- сказал заяц и скрылся.
***
Митя любил ездить в электричках, особенно в последних, когда с
холодной платформы залезаешь в теплый вагон, и никто не мешает тебе греться
и думать о своем. Он ненавидел тех людей, которые с трудом втискиваются в
тамбур, пробираются в проход и стоят столько времени только для того, чтобы
успеть на работу. Любая работа Митю расслабляла. И он не ездил утром. А днем
люди спешили, кто - домой, кто - в другой город, думая, что там лучше. И
только, когда эти самые люди блаженно замирали в своих постелях, не зная,
что именно они теряют, Митрий покидал свое пристанище и отправлялся пешком
на платформу, чтобы уехать туда, где его ждут. И именно это делало время
ночных поездок самой приятной частью суток.
***
Гопник был крут. Он шел по поезду и дверь каждого вагона пытался
открыть ногой. Это ему не удавалось, но стекла, которые были в дверях,
бились. И каждый раз после того, как его удар оканчивался осколками на полу,
гопник громко смеялся. Люди, сидевшие в вагонах, презрительно молчали, а
вслух обсуждали недостатки среднего специального образования. А гопнику было
плевать на них и он занимался этим, так нравившимся ему, делом. Но в
предпоследнем вагоне ему не повезло. Когда уже гопник приготовился ударить,
сидевший неподалеку курсант грубо оттолкнул его и быстрым движением ноги
выбил единственное в этой двери стекло. От неожиданности гопник загрустил и
забыл обо всем, даже о выпитом накануне портвейне и подхваченном на прошлой
неделе трипере.
***
Этот трамвай ничем не поможет тебе. Он пройдет мимо тебя, даже если
ты захочешь, чтобы он остановился. Даже если число на его боку напомнит тебе
твои самые счастиливые дни, а сам он окрашен в цвет солнца, которого ты
давно уже не видел. А в трамвае будут сидеть люди. И улыбки на их лицах не
из-за того, что они над тобой смеются, а просто потому, что они счастливы. И
тебе станет горько и ты пойдешь домой. А трамвай прозвонит тебе и мигнет
фарами, скрываясь за поворотом.
Сосновый Бор - Ленинград, 1991-92
|
